Дон Корлеоне и все?все?все. Una storia italiana - Андрей Смирнов

В-третьих, менялось избирательное законодательство. Выборы в парламент теперь выглядели так: Большой фашистский совет, под председательством Муссолини, вырабатывал список кандидатов на весь парламент сразу, а гражданам предлагалось этот список либо одобрить, либо нет.

Ну и плюс всякое по мелочи: смертная казнь за антигосударственную деятельность, учреждение секретной полиции и тому подобное.

Вот теперь Муссолини стал полноценным диктатором.

Народ, однако, вовсе не роптал. На выборах в марте 1929 года утверждённый БФС список кандидатов в парламент получил одобрение 98,4% избирателей при явке в 90%.

Так некоторое время и жили. Детей растили, землю пахали, дома и заводы строили, Дуче любили. В общем, — хорошая жизнь. Живи, Бенито, да радуйся!

И всё бы хорошо, да что-то нехорошо.

Лёг однажды, в декабре 1934 года, Муссолини спать. Но не спится ему — ну никак не засыпается. Вдруг слышит он на улице топот, у окон — стук. Глянул Бенито, и видит он: стоит у окна всадник. Конь — вороной, сабля — светлая, а сам он — негр.

— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда, откуда не ждали. Вы только не смейтесь, но на нашу молодую фашистскую диктатуру вероломно напала Эфиопия.

А дело было так. Ещё в конце XIX века новорождённое Итальянское королевство в попытке обзавестись собственными колониями оттяпало у Эфиопии Эритрею и Сомали. Собственно, оно намеревалось оттяпать всю Эфиопию целиком, но с треском проиграло войну тамошним эфиопам.

На момент описываемых событий граница между Эфиопией и Итальянским Сомали проходила в двадцати одной миле от побережья региона Бенадир. Вот только итальянцы считали, что это морские мили. По мнению же эфиопов, — мили были имперскими. То есть эфиопские мили были короче итальянских. Хотя речь шла об унылой пустыне, вопрос был жутко принципиальным, поскольку в перспективе Италия желала бы захапать ещё кусок эфиопской территории, дабы иметь возможность объединить Эритрею и Сомали в единую колонию. Эфиопия же никаких земель отдавать не хотела, да и вообще не отказалась бы получить выход к морю, предварительно скинув в него колонизаторов.

В 1930 году итальянцы построили в оазисе Уал-уал форт и посадили туда чернокожих солдат из Королевских колониальных войск. Через четыре года к форту явилась смешанная эфиопско-британская делегация и потребовала у его гарнизона отодвинуться туда, где, по их мнению, проходила граница. Гарнизон отодвигаться не пожелал, британцы, почувствовав, что дело пахнет керосином, спешно свалили, а афроэфиопы открыли огонь, убив пятьдесят афроитальянцев и потеряв убитыми сто пятьдесят своих, что как бы заранее намекает на их боевые качества.

Муссолини требует у эфиопского императора Хайле Селассие извинений и компенсаций. Тот заявляет: «Только судом!» — и обращается в Лигу Наций. Лига Наций тянет резину, затем, так ничего и не решив, предлагает разбираться самим. Заручившись поддержкой старых друзей французов, которые в обмен на одобрение вторжения в Эфиопию хотят создания франко-итальянской антигитлеровской коалиции, — 2 октября 1935 года Муссолини объявляет Эфиопии войну. Тут просыпается Лига Наций и заявляет: «Низзя! Щас мы тебя санкциями!» Причём громче всех кричат и возмущаются предатели-французы.

В этот момент у Муссолини зазвонил телефон. Кто говорит?.. Он. Гитлер.

— Бенито, я слышал, ты там эфиопов решил поубивать? Sehr gut! Я дам тебе парабеллум. Даже нет. Эшелон парабеллумов, вот!

— Grazie, конечно, на добром слове… Вот только санкции…

— Да плевать на санкции. Мы ж никому не скажем.

— Знаешь, Ади… Мне кажется, это начало прекрасной дружбы!

На санкции, которые действительно ввели против Италии, было плевать не только Гитлеру, но и решительно всем. И вообще через год их полностью отменили.

Муссолини бросает в бой четыреста шестьдесят тысяч итальянских солдат, восемьдесят семь тысяч эритрейских, сомалийских и ливийских чернокожих аскари из колониальных войск и маршала Бадольо — того самого, в своё время предлагавшего королю стрелять по фашистам, — снабдив его для верности сотнями тонн иприта и арсина, которые приказал не жалеть и применять вволю.

Нет смысла описывать ход войны, поскольку однозначные выводы о нём можно сделать уже просто исходя из понесённых сторонами потерь.

Италия: 8350 убитых, около 9000 раненых.

Эфиопия: 275 000 убитых, около 500 000 раненых.

9 мая 1936 года Муссолини объявляет, что отныне и впредь эта дата — не только День победы над Эфиопией, но и день, в который Италия стала Империей. А Витторио Эмануэле теперь, стало быть, именуется не королём, а Императором Всеитальянским и Всеэфиопским. Сам же Бенито берёт себе скромный титул Первого маршала Империи.

Народ ликует. Больше всех ликуют производители календарей, ибо итальянское летоисчисление с этого момента выглядит так и только так: «год 1936, XIV год фашистской эры, I год Империи», и они едва успевают справляться со срочными заказами.

В июле 1936 года, по договорённости с новым сердечным амико Адольфо, Муссолини посылает ограниченный контингент войск в Испанию, на подмогу генералу Франко. Этот первый опыт совместного ведения боевых действий понравился обоим диктаторам настолько, что незамедлительно начинаются переговоры о создании оси Берлин-Рим.

9 мая 1937 года проходит парад в честь первой годовщины Империи. В нём принимают участие колониальные войска. По улицам Рима торжественным маршем шествуют боевые фашистские чёрные властелины Африки… Тут у Муссолини вновь зазвонил телефон.

— Was ist das?!.. Что?.. Какие ещё «эритрейско-сомалийские вспомогательные части»?!.. Ты ариец или где? Ещё б еврейской — donnerwetter! — мотопехотой обзавелся!..

Муссолини, который отродясь антисемитом не был, — почти пять тысяч, то есть 10% от всей итальянской диаспоры, состоявших в Фашистской партии евреев тому свидетельством, — мгновенно вспоминает старый навык переобувания на ходу.

— Что ты, Ади! Один четыре восемь восемь! Но негров мы своих не бросим. Они мне дороги как память. А евреи… Евреев я уже в молодости… гхм… отлюбил.

Хорошо, что Скайп тогда ещё не изобрели и один великий диктатор не увидел, как другой великий диктатор смущённо краснеет, вспомнив прелестный в любую погоду балабановский носик с горбинкой.

— Смотри у меня! Nicht Juden! Через год приеду — проверю!

Вот как было отказать такому человеку?..

К визиту, впрочем, управиться не успели. Гитлер посетил Италию в мае 1939 года, а расовые законы появились только в сентябре. Они устанавливали запрет на смешанные браки, запреты на профессии и занятие должностей, лишение итальянского гражданства евреев, получивших его после 1919 года и тому подобное. Однако, по сравнению с тем, что творилось в Германии, — это была относительно мягкая разновидность расизма. Большая часть «расово чистых» итальянцев откровенно не поняла, с какого это перепугу от них вдруг потребовалось евреев ненавидеть.